Дмитрий Кофман – оператор, сценарист, режиссёр, но в первую очередь всё-таки оператор. В своё время он считался одним из лучших в Кабардино-Балкарии, но уже много лет живёт и работает в Москве. 
– В детстве я хотел стать журналистом, но, окончив школу, поступил на математический факультет КБГУ, – вспоминает наш гость. –  Вернувшись из армии, перевёлся на заочное отделение и пошёл работать экскурсоводом. Много ездил по стране. Посмотрел Среднюю Азию, Закавказье, Молдавию, Прибалтику, Украину. Потом Союз распался, туризм приказал долго жить, и я устроился на телевидение супертехником. Это человек, отвечающий за звук и настройку телекамеры. Разумеется, в начале 90-х оборудование было совсем другим. Я обслуживал ТЖК – телевизионный журналистский комплекс. Камера была громоздкой и весила двенадцать килограммов. Пояс с аккумуляторами – килограмма три-четыре. Ещё был деревянный штатив с шипами на ножках. Когда я устанавливал его на паркет, герои передач морщились, как от зубной боли. Помимо этого мы возили с собой чемодан с осветительными приборами, которые вышибали пробки в любом помещении. В общем, было нескучно, и я рад, что начал работу на телевидении именно с этой профессии. Она помогла понять, как устроена камера, увидеть, как работают настоящие профессионалы, и кое-чему у них научиться. Поэтому, когда главный оператор Аслан Мамхегов предложил перевестись в операторскую группу, я уже что-то умел. Сейчас часто приходится слышать: «Я не могу это сделать – света мало, камера не позволяет». Тогда технические возможности были не в пример хуже, но операторы творили чудеса. Изобретали, выдумывали, в буквальном смысле создавали что-то на пустом месте. Я очень благодарен Толику Дерико, Коле Гречко, Аслану Мамхегову, Толику Сушко, Магомеду Будаеву, Юре Пшенокову. Всем, кто помогал мне делать первые шаги в профессии.
Поработав какое-то время на государственном телевидении, Кофман ушёл на канал, созданный режиссёром Владимиром Вороковым.  
– О таком оборудовании, какое было у НОТРа, операторы государственного телевидения могли только мечтать. Владимир Халидович  был  творческим и достаточно демократичным человеком. Он давал своим сотрудникам возможность развиваться, благодаря чему многие из нас выросли профессионально. Параллельно я учился в  Москве  в институте повышения квалификации работников телевидения. Это стало  хорошей школой, благодаря которой я совершенно по-другому взглянул на профессию. Достаточно сказать, что руководил нашей мастерской Сергей Медынский – корифей советского кино. 
Дмитрий состоялся как оператор, но бросил всё и уехал в Израиль. 
– Это не было спонтанным решением. В Израиле живут мои родственники, которые помогли освоиться и встать на ноги. Хотя проблем, конечно, хватало. С работой всё было неясно. Кроме того, на иврите я знал одно-единственное слово – «шалом», поэтому сразу пошёл учиться в ульпан. Это такие курсы по изу-чению языка. Надо сказать, что мои товарищи по группе владели ивритом значительно лучше меня. Преподаватель немного знала русский, но принципиально на нём не разговаривала. В основном общалась с нами на иврите, реже – на английском. Одним словом, язык я так толком и не освоил. Мой уровень примерно такой, как у таджиков, приезжающих в Москву на заработки. Могу с горем пополам объясниться на бытовом уровне, но поначалу даже это удавалось с трудом. Помню такой случай: зашёл как-то в аптеку купить таблетки от головной боли. По дороге в уме выстроил фразу, которую нужно сказать. Улыбаюсь и произношу её вслух, а продавщица умирает со смеху. Зовёт свою коллегу, как оказалось, из России, та тоже хохочет и предлагает объясниться по-русски. Выяснилось, что дословно я сказал следующее: «Извините, я больной на голову». 
В Израиле есть анекдот: «Ты завтра чем занимаешься?» – «Путешествую по стране на велосипеде» – «А после обеда?...». На самом деле это действительно  очень маленькая страна, и Кофман  объездил её вдоль и поперёк – с севера от границы с Ливаном и до самого юга, где Израиль граничит с Иорданией. Он побывал даже в Рихании – одном из поселений израильских черкесов.
– Владимир Вороков заказал мне материал, посвящённый Дню памяти адыгов. Кроме того, моя жена – кабардинка. Она прекрасно знает язык и была у нас переводчицей, но со стороны это выглядело забавно. Дело в том, что представители диаспоры говорят несколько иначе. Как я понимаю, они объясняются на языке ХIX века, и человеку, знающему современный кабардинский, понять их непросто. У меня с ними вообще языковой барьер – по-адыгски я не говорю, иврит знаю еле-еле, а русским они не владеют. Тем не менее с одним черкесом мы подружились. Понимали друг друга с трудом, но сразу почувствовали какое-то родство душ. Помню, катал он меня на машине по Тель-Авиву и в пробке вдруг выругался по-кабардински. Такая ностальгия – вы себе даже не представляете…
Первое время наш земляк работал электриком на заводе «Кока-Кола». По израильским меркам это достаточно круто.  
– До сих пор удивляюсь, как я, человек, мало смыслящий в электричестве, смог устроиться на такую работу, – улыбается Дмитрий. –  Там была целая куча инструментов, которым в России аналогов просто не было. Все они, разумеется, как-то назывались на иврите. Мы с напарником чудом не поубивали друг друга. Представьте, он поднимается по лестнице под самый потолок и кричит мне сверху: «Дима, подай мне то-то и то-то». А я знать не знаю, что это такое. Начинаю действовать опытным путём. Сначала подаю один инструмент, потом другой… Заканчивалось всё тем, что мой коллега слезал со стремянки и, страшно ругаясь, брал то, что ему нужно. 
На телевидение устроиться не получалось. На русскоязычных каналах не было вакансий, а на израильских без знания языка делать нечего. И всё же Кофману повезло. По вечерам он  работал оператором на студии, владельцами которой были два брата-близнеца.  
– Я много ездил по стране. Снимал всё подряд – свадьбы, утренники, дни рождения и даже собрания. Однажды приехал в какую-то школу. Поработал, привёз отснятый материал. Вернулся домой, и вдруг звонит один из братьев: «Дима, ты что наснимал?» А я понять не могу, о чём он. Оказалось, всё дело в транспарантах. Снимая их, я автоматически делал панораму слева направо, но в Израиле-то читают наоборот… 
Сейчас Дмитрий Кофман работает в Москве, и, по его словам, переезд в столицу не планировался заранее.
– Я привёз детей к бабушке в Нальчик. Из Минвод в Израиль рейсов не было, и пришлось возвращаться через Москву. Там случайно встретил парня, с которым вместе работал в НОТРе. Он предложил снять выставку товаров для миллионеров. За один день я заработал половину своей месячной зарплаты в Израиле и решил остаться. Какое-то время работал на канале «Столица». Со временем стал «свободным художником». Снимаю свадьбы, телепередачи, рекламные ролики, презентационные фильмы. Несколько лет назад на канале «Культура» вышел мой фильм «Танцевальный провокатор» о пермском хореографе Александре Панфилове. Это был как раз тот случай, когда работаешь для души. Ещё запомнился цикл программ «Чужие здесь не ходят». Съёмки проходили в посольствах разных стран, и это действительно было интересно. 
Кофман – «человек за кадром». Когда объектив камеры направлен на него, Дмитрий чувствует себя неуютно. 
– Думаю, это нормально. Если оператор комфортно чувствует себя в кадре, это не оператор,  –  улыбается гость «Кабардино-Балкарской правды». 
Эдуард Битиров